в свободное время
    Алиса спрыгнула с трупа красной королевы и повернулась к Шляпнику.
    - Вот так, - она усмехнулась. - Теперь все будет хорошо.
    Шляпник неоднозначно хмыкнул, вспомнив "Русское радио" и согласно кивнул. Чешир плавал где-то рядом. Поэтому обижать популярного диджея нашумевшей в свое время радиостанции Шляпник не стал. Ему работа дороже, а то Чешир еще и выгонит... По спине безумца пробежал холодок. Шить шляпы в Стране Чудес сейчас невыгодно, а Чешир платит.
    Кстати, в обществе ходили слухи, что именно "Русское радио" организовало восстание Лиги танцовщиков, а Чешир и Кот сметанный выступали в роли главных злодеев. Хотя все это слухи.
    - Братец Енот, - чутье и в этот раз не подвело "неизвестных годов сумасшедшего дяденьку", как Шляпника называла Элли, втихомолку обзывая пугалом. - А, Братец Енот. Вылезай, мы уже грохнули твою тетушку.
    - Мы?! - Оглушенная успехом Алиса и в этот раз тянула одеяло на себя. Её нос уже багровел, глаза наливались кровью. а пальцы белели и сжимались в кулаки от неконтролируемой ярости. - Мы?! Да я... Да я одна её завалила!!! Сейчас, сейчас...
    "Бедная девочка, а была такой милой, ходила в синем платьице и так смешно тресла своей черной челкой!" Замечтавшийся Шляпник проворонил момент, когда Алиса начала искать сумку. она уже потянулась к заплечному рюкзаку покойной тетушки Вирджинии, но её вовремя сбил с ног похудевший, но с обсидиановым пропеллером Карлсон.
    Братец Кролик в это время выпихнул Братца Енота из норы, а Братца Лиса из кустов. Мол подслушивать нехорошо. Каждый вооружался кто чем мог. Братец Кролик - шумовкой, Карлсон - вареньем с химией, Братец Лис- взял себе физику(или просто физическую силу), Чешир благоразумно слинял.
    Алиса сердито покачала головой и достала из воздуха мачете. Подлый Чешир! Когда только успел научить девчонку таким фокусам?
    Шляпник от нечего делать взял обыкновенный дробовик.
    - Ребята, давайте жить дружно... - Виновато пробормотал Леопольд и замолк. бедный кот опять принял огонь на себя.

приходите
Слишком много, говорит он и закрывает дверь, много и неаккуратно. Пройдемте дальше.
Я пожимаю плечами. Мне уже давно всё равно, а они всё ходят и смотрят, но никто пока ничего не предпринял. Вот и он ходит по чужим судьбам, словно может примерить рагнарёк, а я с сожалением вспоминаю рекламу в газете.
На каждое СМИ найдется цензор.
Он с интересом оглядывает птицу, которая не летит и снисходительно хмыкает, колупнув краску на желтом боку.
Хотите посмотреть эти свистульки? Замечаю, перехватив его взгляд. Он кивает и с кислым видом проходит к полке в очередной из комнат.
В чем же предназначение этих свистулек? Спрашивает он, окидывая взглядом остальные полки и кляня ту минуту. когда сюда зашел.
Они не свистят любимые песни, тихо отвечаю я, чувствуя его скуку и поправляя ткань на драпировке.
Пройдемте дальше.
Дверь, поворот, коридор.
Вокруг пахнет деревом и, той, особой, стариной. Половицы скрипят под его тяжелой поступью, и, кажется, ничто не сломит его.
Только быстро движется в его руках кружка с пастельными котами, а они отряхиваются от влаги и мурчат недовольно.
Дверь, поворот, коридор.
Выходим на балкон, случайно, а может и понарошку и задыхаемся, чувствуя крепкий и пьянящий воздух. Снова ныряем.
Блуждает взгляд, натыкаясь на темную, бархатную драпировку и ищет утешения.
Но сказала жизнь: "Спасибо, перерыв 15 минут и мы снова продолжим", и уже не станцевать свинг на краю бездны.
Заблуждает, потеряется и закончится все, оставляя тебя с жалкой пустой катушкой с оставшейся позолотой.
Дверь, поворот.
Подходит к прилавку и оплачивает кружку, грустно смотря на брелок. Закрывает дверь, скользнув взглядом по вывеске.
Приходите еще.

Брать нельзя:

Брать нельзя

***
Вот ты смотришь на меня, и словно холодный воздух хлещет по щекам, он стремится меня разбудить, а мне все равно, ведь сны не боятся холода. Я смотрю в твои глаза, а там черная бездна и вопреки всему она обдает мои ноги теплом, а запах черешни нахально устремляется вверх. И пусть это только сон, и пусть наяву мы почти не знаем друг друга, но я верю, что однажды мы вместе сыграем джаз на краю бездны, и ты улыбнешься мне, как умеешь улыбаться только ты. Так обязательно будет, ведь я уже знаю какое мороженое ты любишь.
...
Ты опять смеешься мне в лицо и ведь я не могу обидеться на тебя только из-за этого, правда? У нас с тобой все скрытно, быстро, мимолетно, встретимся взглядами и ты снова улетишь куда-то вперед, а я останусь позади, в смятении и непонятной тоской в душе. Буду идти по своей тропинке, иногда перебегая через твою автостраду, где ты будешь сшибать меня каждый раз,  и мне никогда не будет больно, даже если гетто закроет свои двери, а снежная Барселона отвергнет меня, ведь ты всегда сможешь утащить меня в Кингстон, где я
Буду снова чертить дороги,
Там где обрываются трассы.
Ты будешь верить немного
И звонить в авиа кассы.
...
Ты моя поддержка и опора, ты мой луч, который проведет меня через Рай, где крылья ангелов будут лезть мне в рот. Ты вытащишь меня в новый мир, где мы будем пить свежий экспрессо с медом, чтобы не раствориться в толпе прохожих. Мы будем возвращать зонтики, когда у меня останется с гонорара всего на маленький чайник чая из моего любимого кафе и на проезд туда обратно до твоего магазина. И мы обязательно встретимся на перекрестке, ты будешь спешить куда-то, а я буду протирать свои новые кеды в поисках новой книжки. Только не забудь оставить свою визитку в кафе и все обязательно получится.
...

Слышишь плеск воды в моем сердце, ведь там давно уже океан. Ты чувствуешь это и знаешь, что он никогда не утихнет. Мы молчим у левого края ладони, и ветер несет нас как корабли в открытые окна моих комнат, ведь если двум хорошим положительным персонажам есть о чем помолчать это первый признак дружбы. И ты молчишь, а левой рукой учишь азбуку Морзе, но я и так знаю, что ты всегда сможешь помочь мне, переступив через себя, а мне известно, что я тоже это сделаю для тебя. Только ты помолчи в тишине, ладно?